Эту историю рассказала мне очень старая женщина, живущая в очень старом доме, окружённом очень старым садом. В будке у дома жил очень старый пёс, а в горенке и вообще всюду – очень старый кот. А на оконце буйствовал и процветал невероятных размеров и, судя по всему, тоже очень старый папоротник. Я таких огромных растений и не видела никогда раньше. У бабы Нюси я брала молоко. От очень старой коровы. Молоко было невероятно жирное, вкусное, а баба Нюся- уютная, умиротворяющая и приятная в общении. А пообщаться старушка любила. Естественно, в один из дней я искренне восхитилась огромным растением. « Э, Евгеньюшка, то растение не простое, оно волшебное.» Старушка устроилась поуютнее в старом кресле, прикрыла ноги шалью. «Хочешь, поведаю.» Я тут же поставила на стол сумку с банкой молока, села на стул и приготовилась слушать. « Было то сразу после войны. Мой – то вернулся с руками- ногами, повезло мне, да вот только в лёгких у него пуля фрицевская засела, да контуженный. С причудами Юрок мой с войны пришёл. И с орденами. Да без здоровья. Я уж ему и травы, и знахарку звала, и попа из местечковой церкви. А Юрок всё кашляет кровью, телом слабеет. А по ночам, бывало, вскочит, в одном исподнем выскочит на улицу, и ну по земле кататься. Орёт, не поймёшь что. То в атаку зовёт, ну, это понятно, фронт. Тогда такое не в диковинку было. А вот ровно через две ночи на третью мужик мой неродным голосом кричал, руками- ногами ещё в избе воздух молотил, и всё повторял: « Чур, чур меня! Уйди, нечистая!». И снова из избы прочь рвётся, я его удержать не могу. Хоть и хворый, а мужик. Сильней меня- то. Вырвется, и снова по земле катается. Причём те вот две ночки, что воюет с немцем, он откатается, притихнет, я его домой – то и отведу. А вот эту, третью, вскакивает, и бежит прочь. Дороги не видит, не разбирает, упадёт, поднимается, и дальше. Я – за ним. Бегу, бывалоча, в рубахе ночной путаюсь, по снегу, зимой, а он всё к лесной опушке рвётся. Лес- то, он у нас, сама видишь, недалече. А там падает, и лежит, как мёртвый. Я трясу, трясу, плачу, бывало, по полчаса. Потом опомнится мой Юрок, за руку меня возьмёт, и как детка, захнычет. «Домой хочу…». И веду я его, болезного, домой. А по утру он ничегошеньки не помнит. И ведь нормальный мужик. Не сумасшедший, юродивый. Да и любили мы друг друга. Сильно. Словом, так вот и бедовали. Я уж спала одетой, чтоб голышом до леса ночами не бегать…Была это зима 46 года. Забрел раз в нашу деревню чудной такой мужичонка. Называл себя лозоходцем. Бабы его ко мне послали. Про беду то нашу вся деревня знала. Мужичёк ходил – бродил по двору да избе с ниточкой с отвесом, то он у него покрутится, то покачается. А как встал подле этого как раз окна, так хоть верь, хоть не верь, а запрыгал этот его грузик вверх – вниз как коровёнка моя по молодости. «О, Анастасия Никитична! Да у вас тут жила водоносная. Аномалия то есть. Здесь вовсе жить нельзя. И болеть будете, и нечисть всякая, чертовщина мерещиться может, никогда в доме, на таком месте стоящем не бывать здоровью, богатству да радости.» А ведь и в прямь. Дом этот отец Юрочки моего рубил. Вся семья их очень рано сгинула, и от болезней все больше страшных. Рак, туберкулёз, сибирская язва, холера. У Юриных родителей 8 деток было. Мамка его, как последнего родила, больше с кровати не встала. В 35 лет Бог её прибрал. А баба по молодости была- кровь с молоком. От рака умерла. Отец младшую дочку до пяти годков дотянул, и чахотка его в месяц унесла. А там один за другим братья да сёстры Юры… Он- то старший в семье был. 9 гробов своими руками сколачивал, земле придавал. А потом война… Мы то с ним прямо перед ней, проклятой, поженились. Да деток Бог не дал. Так и жили. Как подумала я про всё это, так и обмерла. Прав мужичонка-то! А что ж делать- то? Другого ведь жилья нет у нас… А лозоходец только плечами пожал… Посидели мы с Юрком, подумали. И решили, будь, что будет. Когда не помирать – всё день терять. А податься нам некуда. Я сирота приютская, и дом этот, родителями Юриными построенный - всё, что у нас есть. Да сад- огород. Голодно после войны- то было. А тут прокормимся… Всё проходит. И зима прошла. За ней уж весна к концу приближалась. А мы всё через две ночи на третью к лесу ночами бегаем. И уж кто вразумил- подсказал, внимание моё обратил на это? Видать, есть Бог- то. Только вдруг поняла я, что Юрок мой всегда в одном и том же месте на опушке на землю- то падает. Гляжу- а там папоротник растёт. Вроде как все другие, да малость не такой. Листочки у него иначе от ствола- розетки наружу лезут. И резьба на них иная. Пошла я да и выкопала его. И прямо с родным комом земли в кадушечку небольшую посадила. Несу домой, мимо баб- то наших. Они- ну причитать. Дескать, прав лозоходец. Вот уже и у Нюськи с головой нелады. Все знают, нельзя папоротник дома держать. А она тащит. Я спросила, отчего же нельзя? Говорят, знахарь не велит. Вредно. Да и Бог с ним, знахарем. Попробую. Всё одно. Жила какая- то, Юра чахнет на глазах. Днём раньше, днём позже… Принесла я домой растение, он тогда маленький был. На оконце подле Юриной кровати и устроила. С месяц всё было как и раньше. Растение болело, мы бегали к лесу, кровохарканье у мужа даже усилилось. Ну, думаю, стало быть, доля такая. Поверила, дура, в сказку…Пою я Юру калиновым отваром, ввечеру, как сейчас помню, это было, а он вдруг и говорит: «Смотри- ка, Нюся. Что это с нашим цветком?». Хочешь- верь, Евгеньюшка, хочешь – нет, а папоротник наш зацвёл. Выпустил стрелу, и на ней- несколько маленьких, нежно-розовых пушистых- препушистых цветов…И в эту ночь, третью, впервые, Юра не просыпался. Правда, следующие две ночи он снова сражался с фрицами, а на третью… Я уже готовилась к пробежке до леса. Однако, Юра снова сражался с фрицами… И это была последняя ночь, когда он просыпался невменяемый, творил невесть что, падал без памяти, и на утро ничего не помнил. Папоротник наш цвёл только один раз. Тогда. И одну ночь. Постепенно Юра стал крепнуть. А через год уже сам подрубил дом. А ещё через год у нас родился сын. Он сейчас в Москве живёт, с семьёй. Юра мой умер прошлым летом, валил деревья на просеке, и лесиной насмерть ударило. Работал мужик мой наравне с молодёжью, а ведь мы тот год ему 80 годков, аккурат юбилей, справили. Так- то, Евгеньюшка. И на здоровье ни он, ни я не грешили. Славное у нас здоровье. А смерть такая для мужчины, мужа, фронтовика- правильная смерть. Чтоб не в койке, в параличе или немочи. Так я полагаю. Тоскую по нему, конечно. Сколько лет душа в душу прожили. А помог нам наш цветок невиданный- папоротник. Я потом спрашивала разных людей. И даже письмо написала. В «ЗОЖ». Интересовалась, как папоротники влияют на дом и тех, кто в нём живёт. Выяснила, что и впрямь выделяемые ими вещества очень хороши для слабых грудью, т.е. лёгочников и сердечников, у кого бронхи слабые или носоглотка. Правдой оказалось и то, что папоротник своим биоизлучением компенсирует отрицательное влияние этих самых водоносных жил, аномалий всяких. Поглощает он как бы отрицательный сигнал, а отдаёт положительный. И не только такой папоротник, как у нас. Такие они все. Только вот не поверили мне, что наш спаситель ещё и цвёл. Мол, говорят, это всё языческие легенды. А в легендах – то что? Кто увидит цветок папоротника- счастливо да богато жизнь свою проживёт, долгую и радостную. А легенды да сказки- они же суть мудрость народная… Заинтересовалась я и тем, с чего пошло, что такое чудо- растение нельзя дома держать? Ответил мне, старухе, какой- то учёный муж, не припомню фамилии, да и не в ней дело. Оказывается, слухи о вреде папоротника распускали те же знахари и недобросовестные попы, те, кто не Богу служат, а своему карману. Им же выгодно, чтоб люди к ним за помощью шли, им деньги или другое что несли. А тут завёл себе волшебный цветок- и не к чему тебе ни эликсиры лёгочные, ни молитвы от злых духов. Не тех злых духов - одержателей, которые от сатаны в человеке поселяются. О тех не ведаю. А от тех, что галлюцинации. Возникающие на местах аномалий. Так- то, Евгеньюшка. А ещё не любит папоротник людей подлых да лживых. По той же причине его способности менять минус на плюс. А вот плюс- усиливать. В доме человека доброго и хорошего он усилит его качества, исцелит от болезней и напастей различных, а вот у негодяя и подлеца может и впрямь злую его силу забрать, в добрую обратить, да вернуть владельцу. А злу – добро, что в горле кость. Эти то люди тоже активно поддерживали слух о вреде чудо- растения в доме. А иные просто по незнанию и доверчивости повторяли чужие слова… Так и родилась дурная слава. Жаль. Многим бы в дом такой вот цветик- спаситель, охранитель. Я как-то вот легендам- то больше доверяю. Уж потом припомнилось, как искали в девках по ночам цветущий папоротник…Утомила тебя баба Нюся своим рассказом?» Вот и передала я вам, по возможности близко к рассказчице, её историю. Как астроботаник, могу лишь добавить, что баба Нюся ни словом, ни полусловом не обманула.
